Парадоксальная теория изменений и ее практическое применение

Крайняя простота основной мысли, содержащейся в статье А.Бейссера, впечатляет: «Изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кто он есть на самом деле, а не тогда, когда он пытается стать тем, кем он не является. Изменение не происходит через намеренную попытку изменить себя самого или кого-либо, но происходит тогда, когда человек старается быть тем, кто он есть на самом деле – быть полностью вовлеченным в настоящее. Отвергая роль агента по изменениям, мы делаем так, что значимое изменение может произойти». 

Гештальт-терапевт отказывается от роли этакого «специалиста по изменениям», так как его стратегия – поощрять или даже настаивать на том, чтобы клиент был тем, кто он есть на самом деле. Он верит, что изменения не происходят с помощью намеренных попыток, принуждения или убеждения, или путем инсайта, интерпретаций, или чего-либо подобного по смыслу. Скорее, изменение может произойти, когда пациент отказывается, хотя бы на некоторое время, от попыток стать тем, кем он хочет стать, и пытается быть тем, кто он есть на самом деле. Идея состоит в том, что человек должен остановиться на одном месте, чтобы иметь некоторую (небольшую) опору для движения. Без опоры тяжело или невозможно двигаться. 

Основой гештальт-теории является понятие контакта.  Эдвин Нэвис определяет «контакт»  как происходящие «на границе себя и других» (E. Nevis, 1987). 

В более ранних трудах по гештальту это понятие объясняется как индивидуальный опыт «я» и «не я» (Yontef, 1981). 

Erving and Miriam Polster’s (1973) описали контакт как «источник жизненной силы роста, средств изменения себя и своего опыта мира». 

Это основополагающая идея гештальт-терапии, что рост и развитие происходят в результате контакта с окружающей средой. 

Так же, как Фриц Перлз проводил параллель между физическим и ментальным метаболизмом, можно провести параллель между физическим процессом роста организма и личностным ростом. Как бабушки говорили, чтобы хорошо рос, нужно, чтобы кушал, гулял. И это есть метафора контакта: для роста нужно выходить на контакт с миром. 

Арнольд Бейссер описал контакт через процесс, посредством которого происходит изменение, что является основным компонентом отношений в рамках гештальт-терапии. 

Жоэль Латнер продолжил эту мысль следующим образом: «признавая, что личность растет и развивается в процессе контакта и взаимодействия с окружающей средой при встрече с различиями, можно утверждать, что именно качество отношений терапевт/клиент в первую очередь определяет эффективность терапевтического процесса». 

Но если мы согласимся, что контакт приводит к изменениям, то сопротивление контакту можно понять как оправданное. 

Иногда важнее сохранить то, что есть, и подождать с изменениями, когда изменения вызывают слишком много тревоги и страха, грозя стать неконтролируемыми. Это как лыжник, который катится с горы все быстрее и быстрее, при этом пытаясь затормозить процесс. И тогда такой лыжник падает и идет с горы пешком. Ура, изменений избежал, ну и что, что медленно. 

Ирвин и Мириам Польстер (1973) об этом говорят следующее:  
«Естественно, если возникновение изменений неизбежно в контакте, некоторые из нас настороженно относится к контакту, в отличие от тех, кто верит в возможность результативных изменений»  

В свое время Кардинер сделал важное наблюдение, что, развивая свою структурную теорию защитных механизмов, Фрейд изменил процессы на структуры (например, отрицающий на отрицание). 

А. Бейссер писал, что гештальт-терапевт рассматривает изменение как возможность, появляющуюся при возникновении противоположности, которая существует, если структуры превращаются в процессы. Когда появляется такая возможность, человек становится открытым к обмену со своим окружением. 

Структура застывшая, статичная. Ее не изменить, не поломав. В ходе терапевтической работы мы можем превратить структуру в процесс, обнаружив ее и предложив клиенту «пожить ею»: дать ей голос, позу, слова. 

Тогда могут быть выражены и прожиты чувства, застывшие в ходе образования структуры, а также некоторые содержания могут быть признаны как свои, персонэлити обогатится новым знанием о себе, новыми идентификациями, а содержание структуры будет интегрировано. 

Процесс такой работы можно описать следующим образом. 
В ходе работы мы можем заметить отчужденные части личности, ставшие отдельными ролями. Отношение клиента к таким ролям чаще всего неприязненное. Очень полезно воссоздать общение между ними, например, терапевт может попросить их поговорить друг с другом. 

Клиент может согласиться, но также могут последовать возражения, отказ такое делать.  Мы уже знаем, что так выглядит сопротивление. Терапевт в этом случае не настаивает на просьбе, а предлагает клиенту полностью отождествиться с возражением или блоком. Стать им, побыть им, рассказать, как ему живется. Только после того, как выражены все части, наступает интеграция с отчужденными фрагментами. 

Таким образом, будучи полностью тем, кем он есть, человек, оказывается, может стать и еще кем-то. 

Клиенты приходят с надеждой на изменения. Всем известны новогодние решения, отчаянные попытки стать другим, попытки контролировать себя. Все знают, что постепенно все это сходит на нет. Есть исключительные случаи, когда человеку удастся все это – самоконтроль, железная дисциплина, характер. Фриц Перлз говорил: если у вас есть характер, значит, вы выработали ригидную систему. 

Клиентский запрос на терапию чаще всего содержит в себе одну из потребностей, состоящих в противоречии между собой. Это явная потребность.  Но если бы клиент мог сам ее удовлетворить, он бы не пришел к нам на терапию. Мы в гештальт-терапии исходим из того, что в удовлетворении своей потребности клиент препятствует себе сам, с помощью второй, неосознаваемой потребности. Это – суть невроза, клинч между ними. 

И клиенты надеются, что терапевт станет агентом изменений. Но как? 

Возьмет на себя роль интроецирующего значимого лица, станет издавать указания, ругать, контролировать, грозить небесными карами. Тем самым продвигая клиента к реализации первой, явной потребности. 

Тогда клиент станет исполнять «репертуар» второй,  скрытой потребности - ой, у меня сегодня трамвай опоздал, не получилось, какой я неловкий, я это все буду делать завтра. 

Таким образом внутрипсихический конфликт будет разворачиваться наружу. Клиент будет продолжать избегать изменений, удачно отдав ответственность за них терапевту. И лишь когда мы в ходе работы оставим обе роли клиенту, будем возвращать их ему вновь и вновь, поддерживая осознавание, что «да, и это тоже я сам делаю», обеспечим ему проживание то одной потребности, то другой, так воссоздавая целостность и интеграцию разного знания о себе, наш клиент будет тем, кем он есть, и мы рядом с ним  - собой. 

Если вы начали «гавкать» рядом с клиентом, задумайтесь, вдруг вы – это уже не вы, а Перлзова «собака сверху»? 

Взаимодействие обоюдно. Клиент движется в контакте к изменениям, но и терапевт может быть наиболее эффективным, если готов сам меняться, когда открыт изменениям. 

К. Витакер писал: «Я сам стал пациентом для аудитории. Мое доверие к людям настолько выросло, что … я способен показать не только свое профессиональное понимание, но и мое “Я”, мое творчество, мои свободные ассоциации, кусочки историй из жизни и внутренние частички собственной личности». 

Ирвин Ялом предлагает позволить вашим пациентам учить вас. 

В этом процессе очень важный компонент – доверие. 

В терапевтических отношениях построение доверия и контакта – это важный и сложный процесс. Он требует искреннего интереса к клиенту, а также способности терапевта «присутствовать в контакте», способности к уверенной надежде, что клиент делает все лучшим образом в своей ситуации. Нужно оставить клиенту роль эксперта в своей жизни и спрашивать его, как он считает, как будет лучше, что это там у него и т.п. Взаимодействие терапевт/клиент есть результат партнерства, и если есть совместное понимание и проживание ситуации клиента, это партнерство может привести к выработке совместного решения. Когда контакт так «богат», он приводит к возбуждению и возрастанию энергии (Melnick & S. Nevis, 2005). 

Терапевты, как и клиенты, часто поддаются искушению двигаться в процессе терапии в слишком быстром темпе и действовать без достаточного внимания к наполнению контакта, как показано в следующем случае из моей практики. 

Когда я впервые встретилась с Кариной, она выглядела собранной, сосредоточенной, целеустремленной. На первой сессии она выразила заинтересованность в "получении терапии для создания нормальных отношений". После некоторого первоначального знакомства с выяснением опыта терапии, установлением правил терапии, сеттинга, она обозначила, насколько она ценит возможность пройти терапию и сразу же стала задавать мне вопросы, как решить то, что она воспринимает как «проблему». 
Искушением для любого терапевта в этой ситуации является переход к действиям и намерение начать терапию, особенно, когда клиент платит и нацелен на результат. Тем не менее, я практически не имела сформированных отношений с Кариной. Поэтому, особенно в течение первых сессий, мне важно было сосредоточить усилия на создании контакта. 

На четвертой сессии она выразила беспокойство: «Все должно наладиться, а этого не происходит!» А как наладиться, само, конечно. Или кто-то знает, что надо делать Карине, какие шаги, чтобы наладить все. Вот я, наверное, знаю. 

Тут есть искушение «собраться» и под гнетом ожиданий клиента срочно начать что-то делать, «менять» Карину. Я выбираю другую стратегию. 

Если исходить из того, что Карина все делает «лучшим образом в своей ситуации», нам нужно выяснить, мне – узнать, а ей – понять о себе, что, зачем и в какой ситуации она делает. 

И тогда только она доберется до своей «точки изменения», от которой можно оттолкнуться. Такими точками для Карины стали осознавания: 

• «чужая сепарация – дело индивидуальное», или хотела оторвать жениха от его семьи вместо того, чтобы самой отделяться от своей мамы; 

• «мое избегающее поведение – это не решение», или как Карина живет со своей мамой, в одном доме, в состоянии «как кобра в прыжке», эмоционально защищаясь борьбой или избеганием мамы; 
• «женихи нужны только, чтобы показать маме» в противовес ее пророчествам, что Карина никому не нужна; 
• «какая-то часть меня нуждается в хороших отношениях с мамой»; 
• «мама, я тебя обесцениваю, чтобы не признавать, насколько ты мне нужна и как мне плохо без твоей любви». 

Уже отсюда, из этой точки, становится возможным изменение отношений Карины с ее мамой, их «потепление» - и, как следствие, становится в большей мере возможен уход от матери, отделение, встреча мужчины и «создание нормальных отношений» - что было первоначальным запросом на терапию. 

Парадоксальная теория изменений  может быть применена к контакту между терапевтом и клиентом также и в аспекте работы с сопротивлением.  Уделяя внимание анализу сопротивления клиента, терапевт может использовать принципы гештальт-терапии касательно понимания феномена сопротивления и  иметь четкое понимание этого процесса. 

В частности, понимание сопротивления подтверждает парадоксальную теорию изменений, а именно убеждение, что подлинное изменение происходит более легко, когда полностью принимается и признается в контакте «инаковость» другого, а не просто поддерживается стремление отличаться от другого (Beisser, 1970). 

Как правило, сопротивление понимается как негативное проявление индивидуального поведения («Почему Ольга сопротивляется этому?") или как черта личности ("Ольга настолько ригидная!"). В гештальт-теории сопротивление не ярлык, не характеристика человека, а, явление (феномен), которое возникает в «здесь и сейчас» отношениях. Кроме того, поскольку всех нас более привлекает то, что уже понятно и знакомо, но при этом вызывает интерес новое и необычное, гештальт-теория понимает сопротивление новому как важный аспект здоровой реакции организма. 

Следовательно, терапевту необходимо идентифицировать сопротивление, возникающее в контакте, как нормальную реакцию клиента на то, что переживается как слишком новое или слишком иное. Именно этот парадоксальный процесс повышения осознанности и анализа сопротивления позволяет клиенту занимать активную позицию в создании эффективных взаимоотношений. Эти «точки» показаны в описании случая Елены: 

Работа с Еленой продвинулась на анализе нюансов ее сопротивления. Всегда вовремя, и всегда вежливая, она, тем не менее, не демонстрировала никакого интереса к терапии. Чаще всего предпочитала рассказывать о событиях, происходивших с ней за время между сеансами (пребывая в постоянном преконтакте, выдавая обилие фигур), на моменте перехода к действию, на мои предложения сказать что-то, сделать, нарисовать, отвечала отказом. В начале нашей шестнадцатой сессии я предоставила ей возможность «заметить» ее сопротивление чтобы начать простраивание подлинного доверия в нашем контакте. Я обратила ее внимание на то, что она раз за разом отказывает мне в моих предложениях что-то сделать, сказать и т.п. Хотя сначала она неохотно согласилась с этим, но, с признанием ее сопротивления с моей стороны, она осторожно уступила. Я прокомментировала свою реакцию, рассказав ей, что я чувствую себя сбитой с толку и не понимаю ясно, нужна ей терапия или нет, или ей достаточно приходить и просто рассказывать мне о том, как ей живется.  Ее помощь в обозначении ее же сопротивления последовала после нашей беседы про ее негативные чувства по поводу экспериментов: ее неприятие «клоунского» поведения, как оказалось, основывалось на истории из школьных еще лет, когда она приспособилась за счет того, что «Арлекином» стала для всех. С 10 лет на ней маска «Арлекина», одновременно ненавистная и неснимаемая. 

Соответственно, все мои предложения что-то сказать, показать воспринимались ею как усиливающие переживания себя «Арлекином». 

В результате, Елене удалось осознать, что такое приспособление вообще есть, сказать о нем вслух, задуматься над вопросом, чем помогает и чем мешает маска. И мы стали чуть ближе. 

Я приняла ее особенность – маску, сильные негативные переживания при мысли об эксперименте, отказы, вспомнила Ирвина Ялома, который рекомендовал для каждого клиента изобретать новый способ психотерапии, рассказала об этом ей и пообещала изобрести для нее новый способ, без горячих стульев.  А она стала выглядывать иногда из-за своей маски. 

Парадоксальность изменения здесь основывается на том, что, будучи выявленной и признанной, «маска Арлекина» может быть: исследована, оплакана история ее приобретения, поставлена под вопрос, нужна ли она сейчас и для чего, и, наконец, снята… 

Изменение, приди! Изменение, случись! Терапевт, сотвори со мной изменение! С понедельника начну изменение… 

И это часть невротического паттерна, послание от интроецированной части значимой фигуры: высочайше определено необходимость поступить следующим образом… Потребность первая, якобы основная. 

А вот и вторая часть этого же паттерна, подводная: лень, не хочу, устал, потерял абонимент, забыл дома телефон. Производная от второй, скрытой потребности, которая с первой находится в противоречии. Таким образом, изменений не видать. 

Остановись, мгновение, ты прекрасно! Что лежит под нежеланием изменений, желанием оставить все, как есть, застыть, остановить себя и происходящие процессы? Страх. А вдруг я не смогу приспособиться? Вдруг условия изменятся настолько, что мне не справиться, что мне больше не будет в этом места или будет плохо? 

И страх этот заставляет невротически цепляться за момент, за старое, за опыт. Человек говорит: «У меня есть опыт! Ситуация идентична той – все будет так же!» А принцип изменяющегося процесса говорит – опыт временен, не постоянен. Ничто не является зафиксированным, статичным. Мы не можем дважды иметь полностью идентичный опыт. 

Следовательно, когда появляется идентичный факт, нам нужно посмотреть на него свежим взглядом. 

Парадоксальная теория изменений применима и к социальным системам. 

Как отмечал А. Бейссер, главная функция агента социальных изменений состоит в работе с организацией и внутри ее с тем, чтобы она могла меняться соответственно изменению динамического равновесия внутри и вне ее. Для этого необходимо, чтобы система начала осознавать внутренние и внешние отчужденные фрагменты с тем, чтобы вносить их в свою главную функциональную активность, используя процессы, похожие на отождествление у человека. 

Это, во-первых, осознание, что внутри системы существуют отчужденные фрагменты; далее этот фрагмент рассматривается как закономерный продукт развития определенной функциональной потребности, затем его недвусмысленно и взвешенно мобилизуют и предоставляют возможность действовать в качестве ясной силы. 

Парадоксальная теория изменений: как ее практически применить для работы с семьями? 

Семья это система, состоящая из некоторого количества человек. 

Системе, состоящей из двух и более человек, требуются те же средства 

"настройки" на собственные потребности и мобилизацию энергии, что и 

отдельному индивиду. Для здорового функционирования, выживания и развития семейной системы необходим способ установления прочного контакта. 

Как определить необходимость изменений в системе и внедрить их? 

Каким образом система, состоящая из более чем одного человека, регулирует, модулирует или интегрирует различные потребности или системы напряжений ее членов? 

Для того чтобы ответить на этот вопрос, Эдвин Нэвис предлагает использовать концепцию, в которой организация является аналогом живого организма, и выдвигает гипотезу, предполагающую, что цикл контакта и парадигма фигуры-фона действуют на уровне более крупных систем так же, как и на индивидуальном уровне. 

Тогда можно адаптировать цикл контакта в качестве ориентационного принципа для работы с организационными единицами. 

На практике этот способ можно применять и к семейным системам. 

Чтобы двигаться с системой по циклу изменения, нужно пройти шесть шагов. Основой для этих шести шагов послужил цикл контакта, принятый в Кливлендском Гештальт Институте. 

Собрать информацию о сложившейся ситуации: что и как есть, кто как с кем взаимодействует, кто главный, и, конечно же, кто чем недоволен. Это первая точка, наблюдение, анализ ситуации. 

Поиск возможностей – обсуждение, концептуализация. Вторая точка. 

Самая сложная третья точка – мобилизация энергии, создание плана, т.к. там возникает самое большое сопротивление. Нужно исследовать его, сопротивление показывает ценность, значимость происходящего. Если нет сопротивления, значит, цель не важна. Здесь же возникают отчужденные элементы, становятся выпуклыми, и если внести их контексты в общую картину, интегрировать их, тогда энергии хватит. 

Четвертая точка – планирование действий, возможных вариантов изменения, примерка их, проба. Наблюдение, как примется. 

Пятая точка – непосредственно изменение, его внедрение. Действие. 

Шестая точка – результаты: наблюдение, что получилось, что нет, оценка, осмысление того, что получилось, обсуждение и, возможно, празднование. 

Что важно в этом процессе, так это возрастание интереса к другим людям, к взаимодействию с ними – замечать других и отвечать им. 

Суть в том, чтобы не только погружаться в себя, устанавливать контакт с собой, но и слышать и понимать других людей не менее важно. 

И вот, исходная точка такого изменения, сама возможность его напрямую зависит от парадоксальной концепции изменения. От  внесения в поле всего, что есть в данный момент, признания наличия каждого участника, его роли для системы, его места в системе, его функции. От того, насколько полно и точно собрана информация на первых шагах, зависит возможность продвижения по циклу изменения. 

Изменение в системе не происходит через рекомендации терапевта, кому что делать, но может произойти, когда будут услышаны, замечены все лица, входящие в систему, признаны теми, кем они есть на самом деле, когда положение вещей будет названо своим именем и позиции участников и их чувства станут ясны и понятны другим участникам. Терапевт при этом выступает только фасилитатором контакта между ними и обеспечивает пространство для такого процесса диалога или переговоров. 

Такой подход в консультировании семей предлагает Карл Витакер. 

Одна из очень важных для него мыслей, которая по-разному проводится во многих разделах: «Семья (читай – реальность) сильнее психотерапии, опыт важнее обучения, и так оно и должно быть. Объяснять невозможно и не нужно, но можно рассказывать». 

В своей книге «Полночные размышления семейного терапевта» он пишет о том, как нужно проводить консультирование всей семьи, приглашая всех без исключения ее членов, слушая их, удерживаясь от советов, налаживая общение между членами семьи и насколько целительное воздействие это оказывает. Думаю, в основе этого метода также лежит парадоксальная теория изменений. 

К. Витакер использовал парадоксальную интенцию для того, чтобы на 180 градусов повернуть ось ответственности и чтобы семья взяла инициативу изменения в свои руки. 

Парадоксальная интенция – это такой метод, когда терапевт, оказывая помощь, как бы укрепляет существующие проблемы, вместо того, чтобы с ними бороться. 

И это прекрасно сочетается с парадоксальной концепцией изменений, подтверждая ее. На примере из практики. 

В ходе сессии мой клиент, здесь назовем его Виталий, жалуется на то, что он боится подходить к симпатичным девушкам с целью познакомиться. Как это происходит: он видит девушку, которая кажется ему привлекательной, волнуется, хочет подойти, затем фантазирует о том, как будет казаться ей смешным и нелепым. Это у него вызывает чувство стыда, стыд является останавливающим переживанием, Виталий таким образом обрывает свой цикл контакта – и все, остается голодным. Я предложила Виталию награждать себя медалями за каждую девушку, к которой не подошел. Он придумал, что будет написано на медали: «За нерешительность». А медали вешать дома на видном месте. А еще сфотографировать их, висящие, на телефон и показать мне в следующий раз. За первую неделю Виталий произвел 5 медалей, которые повесил на стену и показал мне фотографию. А уже через неделю начал знакомиться. Рассказывал, как сначала страшно, а потом мысль: «Медалька!», и пошел знакомиться. 

Согласно парадоксальной интенции, Виталий стал тем, какой он есть в этой ситуации – нерешительным молодым человеком, признал себя таковым, побыл – и тогда смог стать решительнее. Желанное изменение произошло. 

Если вдуматься в известный афоризм Пауля Тиллиха «Бытие – это становление», можно понять, как «быть» и «стать» связаны, чтобы стать надо быть. А действия, старательно направленные на улучшение, быть не таким, как все, быть не таким, какой ты есть, сильнее, красивее, опытнее, такие действия, пока мы ими заняты, охраняют нас от бытия. 

Быть человеком, - говорит Тиллих, - значит задавать вопрос о собственном бытии и жить под влиянием тех ответов, которые на этот вопрос даются. 

Терапевтическая или тренинговая, обучающаяся группа – еще один формат, к которому можно приложить парадоксальную теорию изменений. 

В такую группу собираются люди, которые ищут изменений в своей жизни, профессиональной и/или личной. Так как в группе происходит межличностное взаимодействие участников, они могут в ходе взаимодействия учиться, как это делать. 

Но первая, самая главная задача – осознать свои привычные способы, то, как участники это делают сейчас. В группе они поступают с людьми точно так же, как в своей жизни со значимыми фигурами. И тогда появляется возможность, с помощью тренера, ведущего и реакций других участников, увидеть, как я это делаю. Это и есть отправная точка для изменения. 

Зачастую, осознание своих привычных способов уже приносит с собой переживания, которые могут привести к изменениям. Такие переживания, как, например, удивление – это что, действительно я так поступаю с людьми? 

Только там, где есть осознавание своего способа, появляется выбор, делать так дальше или попробовать по-другому. Здесь заключено парадоксальное основание для изменения, точка опоры, где может начать функционировать эго. То есть выбор, на основании представления о себе – какой я, полученного из взаимодействия в группе, а также основываясь на чувствах, переживаемых и осознаваемых в данный момент. 

Алгоритм этого процесса можно представить следующим образом. 

1. Узнать свой способ. Например, я отвергаю «теплых» участников, считая их «слабыми» и предпочитаю холодных, путая холодность и силу. 
2. Признать этот способ своим. 
3. Ответить себе на вопрос, какой я. Отвергающий, соответственно. 
4. Узнать, что чувствуют участники группы, когда их отвергают. Обиду, гнев. 
5. Почувствовать себя виноватым, испугаться – ощутить свои чувства, возникающие в ответ. 
6. Ответить на вопрос тренера или свой собственный – это то, что я хотел? То, в чем нуждаюсь? Осознать свою потребность. 
7. Если нет, то сделать вывод, что такой способ удовлетворить потребность не годится. 
8. Попробовать новый способ, предложенный тренером в качестве упражнения или придуманный самостоятельно тут же. 
9. Обрадоваться, если получилось. 
10. Ответить себе на вопрос, где и в каких значимых отношениях в жизни это может пригодиться. 

Группа представляет собой микрокосм большого мира, в ней обычно найдется кто-то похожий на наших родителей или детей, на злого начальника или ленивого подчиненного. Участвуя в групповом взаимодействии, можно сдвинуть отношения, которые давно стали неудовлетворительными, с мертвой точки. 

В противовес тому, что в христианстве считается «нашей греховной природой», я глубоко убеждена, что наша природа – здоровая саморегуляция. Чем ближе мы к себе, тем успешнее можем реализовать свое бытие в этом мире. 

Теория парадоксальных изменений несет в себе идею доверия своей природе и своей сути. Тогда только возможны органичные изменения, когда рост происходит глубоко из корней. Такие изменения не утратятся как навык, приобретенный на тренинге, но случатся и останутся. 

Неизбежность изменений

Изменения произойдут, так или иначе. Но какими они будут? Личностным ростом или психопатологией? Это – решение каждого, человека, семьи, или даже государства как большой системы. Можно говорить о том, что мы такое решение не принимали, но решением ведь являются не только оформленные таковыми акты. Решением может быть и бездействие. И отрицание. В том числе и себя. 

Депрессия как расплата за репрессию своих частей личности - или интеграция своего собственного, признание себя «как есть» - и, как следствие, изменения в жизни, личной и коллективной. Отделаться застыванием не удастся!